"Жди, когда из дальних мест писем не придет..."

Вятский край, (10:24) 15 февраля 2005 г.

"Жди, когда из дальних мест писем не придет..."
Их любовь оборвалась на взлете. Кировчанин Владимир Головизнин сгорел в танке под Великими Луками в январе сорок четвертого. Татьяна Любина, которая не была молоденькому лейтенанту ни женой, ни невестой, сохранила верность ему на всю жизнь

Родная моя! Сегодня ухожу в бой. Надеюсь остаться в живых. Не знаю, что со мной, но жажду схватки - готов зубами вгрызаться в горло фашистов и истреблять с лица земли коричневую чуму.
Драться будем до последнего снаряда, патрона, до последней капли крови. До тех пор, пока перестанет биться сердце. Видел наших пленных бойцов. Что сволочи-фашисты с ними сделали! При всем батальоне дал клятву, что за каждого из них буду бить троих фашистов.
Я обязательно вернусь - и мы будем, любимая, часами с тобой говорить, говорить...
Твой Володя.
13.11.1943 г.

Ты посмотри, какой я молодой!

Откуда у воспоминаний такая власть? Душной волной вдруг перехватит горло. Даже если после войны прошла долгая-долгая жизнь, но яркой вспышкой короткого счастья навсегда осталась в далеком прошлом. Там, где был любимый. Подлая штука - прошлое: ничего, ничего нельзя в нем изменить! Осталась у Татьяны Ивановны только маленькая фотография Владимира с надписью: "Помни всю жизнь". Как завещание - словно предчувствовал, что война навсегда разлучит с любимой девушкой.
Сейчас ей уже 83, а Владимир так и остался двадцатилетним. В тех сороковых-роковых. Но живую память о нем хранят фронтовые письма, неровной стопочкой лежащие в деревянной шкатулке. Только время безжалостно даже к ним.
Письма так хрупки, что, кажется, вот-вот рассыплются от неосторожного прикосновения. Словно пепел, который стучит в сердце. Пожелтела, истончилась бумага, оборвалась по краям. Выцвели чернила. По еле видимым буквам, словам с трудом восстанавливаю строку за строкой. И почти до физической боли чувствую переживания того погибшего на войне вятского паренька - с его первой трогательной любовью, оборванной "на полуслове", и первым опытом жестокой войны, сделавшим мальчишку мужественным бойцом.
Яркими пятнами темнеют в письмах вымаранные военной цензурой строки. Но разве мог маленький штамп "Проверено цензурой" что-то изменить в этих письмах, автор которых рассказывал правду о тяжелых боях и гибели товарищей, о фронтовом братстве. И не просил - почти молил девушку его ждать! Помните у поэта-фронтовика Овидия Любовикова:
"Под калибры, прицельно бьющие,
Встали маменькины сынки,
Некурящие и непьющие,
Не любившие по-мужски".

Иногда от тебя, Танечка, от мамы и школьных друзей получаю по 5 - 7 писем в неделю. Теперь в нашем батальоне я стал знаменитостью. Товарищи шутят, что военно-полевая почта не вынесет такой нагрузки.
Когда встретимся, расскажу тебе о боях, в которых уже пришлось участвовать. На озере Ильмень несколько суток не вылезал из танка. По три раза за день ходили в атаку. Не знаю, как уцелел. Танк не однажды наскакивал на мины, а сколько раз экипаж попадал в прицел снайпера! Сколько мы выпустили снарядов, счету нет. Сейчас я уже не ребенок, каким, наверное, до сих пор считает меня мама. На войне мужают быстро.
Так хочется тебя обнять, все время вспоминаю тот наш единственный поцелуй на вокзале, когда меня провожали на фронт. Таня, милая, пищи мне чаще. Нет от тебя письма - мне не по себе. Твои письма мне дороже всех.
Твой Володя.
20.11.43 г.

Беженка

Они познакомились, когда Таня, работавшая воспитателем в детском саду Кировской лесобазы, пришла в дом Головизниных навестить больную маму Володи. Через день он принес ей билет в театр... Потом они стали гулять по городу, робко взявшись за руки. Встречались часто, еще не понимая, что становятся бесконечно дорогими и близкими друг другу.
...Таня вырвалась из немецкого окружения в августе сорок первого. Фашист рвался к Ленинграду. Местечко Чудово, где работала девушка по распределению после окончания педучилища, постоянно бомбили. Как прибывал железнодорожный состав с пушками, начиналась неистовая атака немцев. Разбираться в ситуации приезжал маршал Ворошилов. Но положение становилось все трагичнее. Не успевшие уехать из Чудова жители гибли сотнями от немецких снарядов.
В полдень 15 августа по радио объявили: "Всем гражданам срочно эвакуироваться по направлению Грузинского шоссе". Родители прибегали с заводов и забирали детей. Многие не успели взять из дома с собой даже самое необходимое. Бежали в чем были - подальше от постоянных бомбежек.
Татьяна и заведующая детсадом ушли последними. На 140 километров от Чудова до Тихвина протянулся поток беженцев - детей, женщин, стариков, скованных страхом, измученных страданиями. Немецкие самолеты не раз бомбили машины с красным крестом, паром с людьми, который переправлял их через Волхов.
Тела погибших спешно хоронили в придорожных канавах, от бессилия люди бросали на обочины чемоданы, мешки с одеждой, узлы с наспех собранным дома скарбом. Голодали страшно, но шли и шли вперед.
Потеряв счет суткам, Татьяна все-таки добралась до Тихвина. Многое, что происходило в войну, кажется сейчас непостижимым. Кажется, что вынести это было невозможно. Совершить это человеческому духу и организму невероятно. Даже с точки зрения чисто физиологических ресурсов, медицинских законов. Люди падали, но поднимались и шли, хотя "должны были" умереть от физического и психического истощения.
Она дошла - в Тихвине беженцев встретили накрытые едой столы. Это казалось чудом. Может, дожить до него Татьяне помог ломоть хлеба, который протянула ей в руку сердобольная крестьянка на середине пути к спасению, или кринка молока, которую вынес из избы хромой старик и прошептал: "Попей, дочка, иди с Богом".
На вокзале Татьяне выдали направление в Новосибирск, куда следовало ехать. 15 суток в душном вагоне, набитом людьми, который шел на восток - все дальше и дальше в глубь страны. Когда поезд остановился в Кирове, она увидела приветливо горящие огни станции (будто и нет войны) и твердо решила: "Останусь здесь!"
... Устроиться на работу в детский сад ей помогла инспектор городского отдела образования Александра Васильевна Головизнина. Люди Вятки оказались очень участливыми к судьбе девушки. Тетя Тася, хозяйка маленькой квартиры в доме на улице Дрелевского, приютила беженку. На работе ей выдали талон на пальто и обувь, появился у Тани и жакет из меховых лоскутков - настоящая роскошь, по меркам военного времени.
Потом в ее жизнь светлой радостью вошел Володя. Но уже через полгода, в 42-м, выпускник 29-й кировской школы Владимир Головизнин пришел в военкомат с заявлением: "Отправьте меня на фронт". На вокзале, когда военный эшелон уже увез добровольца на запад, Татьяна прочитала его письмо с признанием в любви.

Из недоговоренных слов в пекло танковых боев

Таня! Простите меня, если обижу этим письмом, но я не могу уехать на фронт с затаенным в сердце чувством, не признавшись Вам. Вы и сами, конечно, догадались, что я Вас очень люблю. Случилось это так быстро, что можно не поверить. Но знайте, что это чувство искреннее и связано теперь с великим для меня шагом: "Я иду защищать Родину". Отомщу за Вас, за страдания в немецком окружении. Ухожу на войну и счастлив, что во мне живет прекрасное чувство любви к Вам, это поможет мне воевать и ненавидеть врагов.
Весна, 1942 год.

Письма с фронта шли часто. Она отвечала на каждое. Когда задерживались, перечитывала предыдущие, а некоторые выучила почти наизусть. И понимала, как мало знала об этом робком юноше с нежной улыбкой. Теперь это был уже другой Володя, который стал ей еще дороже и ближе.

Здравствуй, моя родная! Сегодня мы праздновали день Октябрьской революции. Выдали по 200 граммов водки на брата. Хотя я непьющий, пригубил - помянул погибших товарищей. После обеда дали залп из танковых пушек по вражеским укреплениям.
Потом танцевали без музыки, но все равно было весело. Бесплатная программа сст. Невольно представил тебя, выступающую в кировском госпитале с декламацией под музыкальное сопровождение. Только здесь понял, что значит настоящее фронтовое товарищество. Мы как единое целое. Отчаянная братия - в таком пекле многие сумели сохранить веселость характера. Научили и меня плясать гопака и танцевать лезгинку. Батальон-то наш - дружба народов. Как самого молодого в батальоне, меня иногда стараются по-отцовски опекать. Только я уже такой, как все! На войне не может быть скидок на возраст.
7.11.1943 г.

Завтра ухожу в бой. Неделю назад наш танк Т-34 сгорел. К счастью, бойцы остались живы. Механика еле вытащил из огня. Самого чуть царапнуло. Сколько уничтожили фашистов с того танка, не знаю. Будем и дальше бить их беспощадно.
Спасибо тебе, Танечка, что переехала жить к моей маме. Ты заменишь ей меня. Знаю, маме будет легче рядом с тобой.
Уверен, война скоро кончится. Надеюсь остаться в живых. Обязательно вернусь к тебе. Жди.
23.11.1943 г.

Он не вернулся. В январе 1944-го пришла похоронка: "Пал смертью храбрых..." Его похоронили в братской могиле под Великими Луками, где лейтенант-танкист Владимир Головизнин принял свой последний бой: "На той войне был скоротечен прощанья горький ритуал". Но она не верила в его смерть. И все равно ждала. Месяцы, годы...
После войны под Ленинградом отыскалась ее семья. Многочисленные запросы долго результатов не давали. Узнала случайно, где живет мама, которая тоже всю войну искала дочь. Но Таня не уехала из Кирова, не могла оставить мать Володи. Вместе переносить горе потери сына и любимого было легче. На предложения поклонников красавица Таня всегда отвечала отказом. Не могла, не хотела предавать память о любимом, которого у нее отняла война.

"Стучите громче!"

Маленькая комната Татьяны Ивановны в убогой коммунальной квартире словно тоже из тех далеких лет. Здесь только самое необходимое. С фотографий на стенах смотрят глаза близких ей людей, которые уже ушли из жизни. Все в прошлом...
Что осталось? "Воюю с соседями-пьяницами, - горько признается пожилая женщина, - только какой сейчас из меня вояка! Терплю безропотно крики и хмельные разборки. Куда денешься! Иногда даже боюсь в коридор выходить.
Из-за долгов за оплату жилья коммунальщики соседям пригрозили выселением. Да только долгое это дело. Не дожить мне до тишины, не дожить..."
В очереди на улучшение жилищных условий Татьяна Ивановна Любина стоит уже... 33 года. Терпеливо ждала в советские времена, пришли новые - надежд осталось еще меньше. Сейчас она седьмая в списке. Как-то написала "челобитную" власть имущим - просила по возможности ускорить решение ее жилищного вопроса.
Куда там! Вызвали пенсионерку, труженицу тыла, и сурово отчитали за "непонимание" сложности жилищной проблемы в городе. Тогда она поняла только одно: не шибко радеют чиновники за народ. Ну если не помощь, то хотя бы уважение проявили! Неужели и его люди не заслужили!
Да и не хоромы просит Татьяна Ивановна, а всего лишь малосемейку, ей много не надо, ведь одна она, совсем одна. Всего и радости осталось, когда приходят подруги-ровесницы, чтобы справиться о здоровье, поговорить по душам, вспомнить молодые годы. И тех, кто был когда-то рядом...
На дверях этой квартиры (кстати, единственной коммуналки в трехэтажном доме на улице Дрелевского) рядом с номером приколот листок с надписью: "Стучите громче!" А самой Татьяне Ивановне куда "громче стучать"? Как защитить свои права? Не научилась обивать пороги начальников, а постоять за нее некому...

Галина ВАРАКСИНА.
"Вятский край"

Последние статьи