Умереть не встать

Лига-пресс, (13:16) 07 апреля 2005 г.

             Получившая «Оскара» картина «Море внутри», рассказывающая о борьбе за право на самоубийство, выходит в прокат.

Есть всё же нечто унизительное в жанре героической биографии. Унизительное для героя, для режиссёра и для зрителя. Вроде бы все хотели как лучше, а в результате неловко ёжатся и поджимают пальцы в ботинках. Художникам имперского стиля было проще – правдоподобие легко приносилось в жертву пафосу, ползущий по кочкам Мересьев или сброшенные в шахту молодогвардейцы стонали со страниц романов убедительнее, чем матерились в воспоминаниях.

Жизнь Рамона Сампредо существенных искажений не подразумевает. Сломав себе шею при неудачном прыжке в море со скалы, испанец пролежал парализованным в постели 27 лет, мечтая о смерти. Законодательство одновременно демократической и католической Испании не подразумевает эвтаназии, а любая помощь в перемещении на тот свет расценивается судом как убийство.

Рамон Сампредо честно пытался быть законопослушным гражданином. Он прошёл через судебный процесс, проиграл его и только после этого прибег к помощи друзей – точнее женщины, которая услышала его слова: «- Если любишь, то сделаешь это». Она любила.

Экранизация героической борьбы за смерть Рамона Сампредо «Море внутри» («Mar Adentro») получила «Оскара» как лучший иностранный фильм, обойдя, в частности, другую биографию – Эрнесто Че Гевары.

Парадоксы индустрии свели двух борцов за свободу, как они её понимали, в состязании за самую респектабельную и консервативную награду кино.

Че проиграл – что говорит о нём скорее хорошо.

Победил же Алехандро Аменабар, духовидец, путём грамотной сделки с Томом Крузом превратившийся из локального испанского гения в международного деятеля искусств. Отдав продюсерской компании Круза права на римейк своей картины «Открой глаза», превратившейся в «Ванильное небо», Аменабар получил возможность талантливо умертвить Николь Кидман в «Других». Голливудский опыт Аменабару не понравился, он вернулся в Испанию и неожиданно для всех сделал байопик Сампедро.

При всём умении вести дела, этого режиссёра трудно обвинить в конъюнктурности – к реконструкции крестного пути соотечественника Аменабар подошел предельно добросовестно. Он окружил страдальца всевозможными контрастами, провоцирующими, так сказать, общественную дискуссию. Беременная активистка движения «За право на достойную смерть», женщина-адвокат, страдающая смертельной болезнью, падре-паралитик, не теряющий веры и присутствия духа и любящая и измученная бременем заботы семья окружают постель героя, как греческий хор, поющий две арии – «Ты хорошо подумал?» и «Не смей этого делать». Сам Рамон в исполнении Хавьера Бардема – непрерывно улыбающийся и несгибаемо-мужественный, почти теряется за этим кордебалетом последних вопросов.

Непонятно, отчего так получилось. Аменабар кое-что смыслит в кино, в жизни и смерти.

Две сцены прошивают невыносимо-банальное «Море внутри» как очереди из зенитки. Жаркое солнце и морская синева, в которую рухнет со скалы Рамон, чтобы застыть в неподвижности паралитика – это и есть жизнь. Видеозапись самоубийства Рамона, сделанная, чтобы уберечь помощников от судебного преследования, бесстрастно фиксирующая лаконичную агонию, закатившиеся глаза, отпавшую челюсть – это и есть смерть.

Уклонившись от опасной затеи сделать ленту о предельных состояниях духа и плоти, Аменабар соорудил респектабельный монумент праву человека на выбор памяти Рамона Сампредо, смерть которого отныне будет происходить при участии любопытствующих свидетелей, побуждая к диалогу и рефлексии.

Но смерть – дело, как известно, одинокое.

            «Газета.Ru»

Последние статьи