Не может быть великого государства, обладающего всеми технологиями, армией, территорией, всем, что требует время, с народом мелким, больным, бедным и пьющим, вымирающим, ворующим и матерящимся

26 ноября 2004 г.

Братьям и сестрам

 

Время взросления

            5-19 августа 2004 года в Таллинне прошел Четвертый международный конгресс финно-угорских народов. Каждый конгресс - большое событие для всех, кто себя финно-угром считает. Его ждали и на него надеялись.

            Я присутствовала на конгрессе в качестве независимого, то есть не входящего в какие-либо делегации, наблюдателя. Конгресс стал событием и в моей жизни. Как философ, социальный аналитик, как человек искусства в прошлом я не могла не поделиться с вами своими мыслями.

Я непростительно долго писала эту статью. Она вытекала из меня мучительно, как усталость, прошедший конгресс осмысливался трудно, хотелось разобраться как в произошедшем, так и в происходящем, понять причины грусти и радости, которые я испытала. Боюсь, что еще не все мне стало понятным,  еще не все улеглось и еще не все предложения  мне удалось высказать.    

            Для самого начала мне хотелось бы передать вам несколько впечатлений, несколько «картинок с выставки», которые удалось увидеть и запомнить. И несколько мыслей, которые у меня в связи с ними возникли.

 

I. Эстония. Таллинн

Чисто, очень чисто в Таллинне. Ни разу не видела, чтобы кто-то что-то бросил на землю.  Правда один раз, на вокзале, приезжая русская девочка бросила на рельсы обертку от мороженого, но мать ее, поняв, насколько сильно ее поступок выделялся из общей линии поведения, прошипела: «Ну что ты хулиганишь!»

Тщательно удалены все напоминания о том, когда-то Таллинн тоже был частью СССР. Только на одном старом доме, в нецентральном районе, на еще не отремонтированной стене остались светлые следы от снятой вывески «Продукты». Все. Во всяком случае, я больше не заметила ничего.

Конечно, я видела только Таллинн, я не была в Нарве, где большинство населения - русскоязычные люди, но, как мне говорили, Нарва теперь скорее аномальная зона Эстонии, а не ее норма.

Во всем чувствуется достаток, небольшой, не кричащий, заработанный, а не наворованный, это по нему видно. А может быть это просто отпечаток стабильности? Удивительно мало машин на улицах Таллинна, по сравнению с крупными городами России. Пробок в российском понимании в Таллинне не бывает, даже в час пик, ну нельзя же назвать пробкой 10-20 автомобилей у светофора. Вполне возможно, что богатство распределяется более равномерно.

Единственной по-настоящему роскошной машиной, которую я видела в Таллинне, был «Хаммер», его владелец был русским, он, под надзором двух охранников, вел какие-то торговые разговоры в холле нашей гостиницы.  Роскошный автомобиль обогнал нас, когда мы пошли гулять и, да простит меня его хозяин, выглядел броско пошло на фоне протестантской умеренности Эстонии, подчеркнутой скупой архитектурой Старого города. Пара прилично одетых, но с голодными глазами старух на улицах Старого города тоже оказались русскими: - «Доченька, тебе второй сахарок не нужен? Можно я возьму?» - и она взяла его  с блюдечка  уличного кафе.

Почему-то, прекрасно понимая, что это глупость, я никак не могла выкинуть из головы мысль, почему же этот владелец «Хаммера» не может купить сахара этим старухам, если они его соплеменницы, оказавшиеся как и он, в другом государстве, на чужой территории. Прекрасно зная ответ, что русским несвойственно помогать друг другу, и за рубежом они почти никогда не формируют диаспору, то есть общину взаимопомощи во всем, от общения до материальной поддержки, все равно мне это казалось диким и неправильным. Сейчас кажется печальным. Но, впрочем, это уже русские этнические проблемы, которые не являются целью настоящей статьи.

В целом, по внешним признакам, по тому как неплохо одеты люди, как они себя уверенно держат, как свободно двигаются, говорят, по чистоте и ухоженности города, общему состоянию дорог, цен в магазинах, можно было признать, что Эстония явно выиграла, отделившись от СССР. Это вызывало сложное чувство легкой обиды. (Точно так же, как она, на мой взгляд, выиграла от присоединения к СССР накануне войны, но об этом позже).  

Конечно, это непроверенная информация, но мне сказали, что теперь никто из легальных предпринимателей Эстонии не платит криминальным структурам «за охрану». Это, я думаю, один из основных ключей в понимании того, почему российская экономика не дотягивает даже до своей бывшей подшефной эстонской. При фактическом двойном налогообложении (легальные налоги и нелегальные поборы)  частному российскому бизнесу нелегко развиваться и конкурировать. За последнее десятилетие, как сообщил мой непроверенный источник, эстонцы избавились от нескольких мощных преступных группировок, причем не только русскоязычных по своему составу. Даже свои коренные эстонские бандиты каким-то образом съехали из страны в Испанию.

Можно предположить, что  все обстоит именно так, потому что общая криминализация или ее ослабление очень быстро сказываются именно на общем настрое, на ценах, на манере горожан себя вести. (Прошлой осенью я побывала в одной несчастной российской области, где хмурые, недоверчивые жители покупали необычайно дрянные товары по фантастически высоким ценам. Мне, потрясенной, объяснил очередной непроверенный источник, что некие преступные группировки, сформированные по этническому принципу, обложили всю область непомерной данью).  Это так, для сравнения. Конечно, это не значит, что преступности в Эстонии нет вообще, мне показывали здание, где, по слухам, функционирует публичный дом, и предостерегали от карманного воровства в Старом городе.

Вернемся к тезису, что Эстония выиграла от присоединения к СССР, причем именно до Второй мировой войны. Основной экономической выгодой стала сохранность Старого города. Объясняю. Эстония, как страна, географически и геополитически находящаяся между Германией и Россией, не имела шансов на нейтралитет. Она должна была присоединиться к одной из них. У германских фашистов не было шансов выиграть войну, по многим, и экономическим, и политическим причинам, и даже хотя бы потому, что, как говорила моя бабушка, Бог он ведь не одноглазый, он же все видит. Потому что слишком много зла на планете быть не может. СССР того времени не был стопроцентным оплотом добра, но все же ни обращение в рабство второсортных наций, ни истребление отдельных народов не были официальными целями сталинского государства, в отличие от фашистской Германии. Думаю, что именно поэтому все-таки возникло объединение союзников, и был открыт второй фронт.

Эстония была присоединена к выигрывающей стороне еще до войны, чем во многом себя обезопасила. Безусловно, период репрессий, чистки и коллективизация нанесли ущерб стране, но представьте себе, что было бы, если бы  Эстония, оставшись независимой накануне войны, выступила на стороне Германии, с соответствующим размещением немецких военных баз  и прочих укреплений на территории Эстонии. Ведь мог бы случиться кенигсбергский вариант.

Этой весною я была в Калининграде - бывшем Кенигсберге,  и видела тот остров, где когда-то стоял средневековый город, где теперь остался только один с трудом восстановленный собор, и газоны, газоны. Собор был полностью уничтожен английскими и советскими бомбардировками. Если судить по фотографиям тридцатых годов, он был чудо как хорош. Да и весь Кенигсберг середины прошлого века представлял собой удивительно комфортный красивый и продуманный архитектурный ансамбль. Несколько сохранившихся старинных зданий, например вокзал, удивляют. Масштабность военных укреплений, фортов и стен не просто удивляет, она шокирует, но если объективный ход истории, или Воля Божья, в трактовке моей бабушки, выметает народ из пространства жизни, то никакие укрепления не могут его спасти.

Во всяком случае, эстонский народ был объявлен братским социалистическим народом, его не высылали и Таллинн не бомбили. Если сопоставить реальный ущерб с тем, который мог бы быть нанесен, думаю, этот гипотетический ущерб во много раз больше.

Если и могут быть у эстонцев к кому-то какие-то претензии, то, пожалуй, к европейцам, что они коалицию, к которой гипотетически могла бы примкнуть Эстония, сформировали слишком поздно, поздно открыли второй фронт, чем предопределили территориальные претензии СССР и судьбу многих стран на десятилетия вперед, да и вообще позволили созреть германскому фашизму.

Вернемся к Старому городу. Теперь эти несколько квадратных километров архитектурного антиквариата, счастливо не попавших под метлу истории, способны кормить, мне кажется, полстраны. Они хороши, как бывают хороши только декорации к фильмам-сказкам, в исполнении талантливых художников. По Старому Таллинну можно гулять часами и часами им наслаждаться.

В последний день нашего пребывания в Эстонии по Старому городу ходила такая плотная толпа итальянцев, что можно было подумать, будто мы в итальянском метро. Все были разделены на группы с гидами, которые несли таблички. Мелькнула табличка с номером 32. В группах было примерно по15-20 человек. Получается, что в тот день Таллинн посетило не меньше шестисот одних итальянских туристов. Вы представляете, сколько было выпито, съедено и куплено всеми туристами? Это означает, что несколько тысяч эстонцев, начиная с 32-х гидесс, хорошо заработали только в этот день.

Это, правда, удалось не всем. Я наблюдала, как итальянка торгует у эстонки, в торговом ряду у крепостной стены, вязаную детскую кофточку. «Do you speak English?»  - почти накинулась на эстонку экспрессивная южанка. У эстонки начался «комплекс удмуртского мальчика». (Так я называю поведение всех финно-угров, которые, будучи застигнутыми врасплох чем-то неприятным, собираются долго обдумывать, как на это среагировать. Наиболее яркий пример этого я наблюдала в процессе общения энергичного московского руководителя со своим удмуртским подчиненным). То есть эстонка как бы не расслышала вопрос, который был ей неудобен, поскольку честная эстонка не могла сказать, что она умеет говорить по-английски, если она не умеет этого на самом деле, но при этом она не хотела терять клиентку. Она полуотвернулась и начала понемногу уходить в другое измерение, но самоуверенная итальянка не унималась: «How mach!?» -  нападала она, тут эстонка внезапно проснулась, на этот вопрос ответ она знала и вполне сносно объяснила, подкрепляя слова демонстрацией экрана калькулятора, что кофточка стоит 23 евро.  Итальянка обиделась. Не знаю, сколько стоят такие вещи в Италии, но очевидно, цена показалась итальянке возмутительной. «Bellissimo!» (или «bennissimo!») - с обидой бросила она, швырнула кофточку и ушла.

А вообще как хороши наши узоры на эстонских свитерах и шапках! Я пишу «наши» потому что (вот понимаю почему, но все равно удивительно, что это так!) они совершенно идентичны нашим коми узорам. Все равно необычайно удивительно что за несколько тысяч километров друг от друга женщины, которые никогда не были и не будут знакомы, как не были знакомы их бабушки и даже прапрабабушки, вяжут совершенно одинаковые варежки. По модели, по выбору цветов, по узорам. И делают они это уже не одну тысячу лет! Что-то почти мистическое есть в этом.

Работая в основном на скандинавских туристов, эстонки заимствовали у скандинавов модели (лекала) свитеров и кофт, но оставили на них наши общефинно-угорские узоры. Вышло дивно как хорошо. Я, конечно же, купила себе такую кофту. 

В торговых рядах со мной заговаривали по-английски, переходили на эстонский, а потом на русский. Вообще языковая ситуация Таллинна меня глубоко потрясла. Я желаю всем, кто уверяет, что финские языки сложны в изучении и неподвластны русскому пониманию, поехать в Эстонию, и начать эту самую ситуацию изучать с вокзала. А именно, с вокзальных продавщиц, которые бегло говорят по-русски (будучи русскими), по-эстонски (будучи гражданками Эстонии) и по-фински (будучи хорошими, заинтересованными продавщицами). И неправда, что это примитивный набор заученных фраз, ведь им же на этих языках отвечают! Вообще почти все молодые эстонцы русского происхождения говорят по-эстонски достаточно свободно, во всяком случае, когда они говорили на эстонском, я не замечала напряжения на их лицах. Конечно, не зная языка, невозможно полностью определить качество его использования, но определить кто из молодых эстонец, а кто русский можно было только тогда, когда они переходили на русский и одни говорили на нем с акцентом, а другие - без. Но переходили они на русский редко.

Меня более удивило другое. Практическое отсутствие русского литературного языка. Русский я слышала только в бытовом формате, и, преимущественно матерный. Причем  и гуляющие молодые люди, хорошо, стильно одетые, и пожилые таксисты, ожидающие клиентов, матерились так витиевато и сложно, как мне еще никогда не приходилось слышать. То есть они не матерились в моем понимании этого слова, они не ругались, не выражали бурных эмоций и не обзывали кого-то этими словами, они так разговаривали, с помощью этих слов они очень спокойно передавали друг другу информацию. Признаюсь, от меня смысл ускользал. Тут, очевидно, нужна привычка.  

Лишь один раз до моего слуха долетел обрывок настоящей русской речи. Это немолодая гидесса вела хлипкую группку российских туристов.

            Эстонские женщины милы всегда и часто красивы. Если красивы, то особенной, сильной красотой. Очень крепки физически, чувствуется рыбацкая и крестьянская кость. Держатся с достоинством, но без гонора, негромкие, почти тихие при всей энергии, которой обладают. Сохраняют нежность при явном наличии большого мужества. Оно требуется им для жизни с эстонскими мужчинами, талантливыми, сложными и рефлексирующими, не всегда уверенными в себе и своих талантах. Хотя, быть может, это общий психологический узор всех финно-угров.

 

II.Россия.

 

Россия не нуждается в путевых зарисовках потому что у каждого из нас есть свои о ней впечатления, это во-первых, а во-вторых потому, что она такая разная, что любые образы одной ее части не будут отражать многообразия всего пространства.  Россия велика и обильна не только землей, людьми, но и особенностями, в которых отразилось сплетение климата, ремесел и производств, людей и того, что с ними происходило.

Русские историки Российского государства за истину полагали происхождение русской нации от смешения племен. Прежде всего, славянских, финно-угорских и балтских. Обилие финно-угорской топонимии на всей территории России свидетельствует в пользу этого тезиса. Получается, что финно-угорские народы России - не просто ее составляющая, они ее основной ингредиент. Если Россия - сыр, то они молоко, если Россия - платок, то они нитка, если Россия - забор, то они дерево.

Те части финно-угров, которые по причине своего отдаленного проживания или дурного характера не были вовлечены в процесс создания русской нации, остались самостоятельными народностями. В нации они оформиться не сумели, но об этом позднее.

В силу этой взаимоидентичности, финно-угры, с одной стороны, похожи, очень похожи на русских, с другой - нет, как нитки не похожи на платки. Но если завтра закончатся финно-угорские культуры вследствие окончания жизни финно-угорских этносов, русская нация осиротеет. Отдельно описывать финно-угорские территории от русских - занятие неблагодарное.

Великое смешение племен, положившее начало русской нации, продолжается до сих пор. Финно-угры продолжают быть демографическим источником русской нации. Дети от смешанных браков русских и финно-угров, да и просто городские, считающие родным русский чистокровные финно-угры записываются русскими.

А как иначе объяснить мордовский феномен? По данным переписи 2002 года численность мордвы уменьшилась с 1989 года на 21,4%. Это при том, сама Республика Мордовия и граничащие с ней территории, на которых проживает мордва, не относятся к зоне экономических бедствий, а скорее, на общероссийском фоне, наоборот. Не думаю, что это означает, что за указанный период умер каждый пятый мордвин.  А вот в то, что каждый пятый решил считать себя русским - поверю. Хотя, также нельзя не поверить в то, что общероссийское нежелание жить и оставаться в веках поразило и Мордовию.

У меня нет данных по всем финно-угорским регионам, но научные исследования, которые мы проводили этим летом в Республике Коми, подтверждают мои догадки. До половины молодых людей от общего числа имеющих коми корни, считают себя русскими. Причем то же самое происходит и по отношению к корням других этносов - белорусов, украинцев и немцев. Чистокровный и тем более если наполовину, белорус, рожденный в Республике Коми, считает себя русским. Может быть, если эта тенденция распространяется на всю Россию, этим объясняется (наряду с миграцией) сокращение названных этносов за период между переписями почти на треть.

  Это говорит о том, что, во-первых, сам русский этнос переживает на самом деле гораздо большие демографические проблемы, чем показала перепись, (сокращение на 3,3%). А во-вторых, что у него в самое ближайшее время могут исчезнуть и эти демографические резервы. При таких темпах сокращения численности украинцев, белорусов  и немцев в России осталось на две переписи, мордвы - на четыре.

К тому же ассимиляционные возможности русского этноса не безграничны. Тем более они подтачиваются низкой рождаемостью собственно русских. При высоких темпах ассимиляции могут нарастать региональные отличия, что в конечном счете, может разорвать этнос. Уже сейчас архангельский помор и ростовский казак, русские по документам и языковой основе значительно разнятся антропологически и культурно, но еще могут найти общие взгляды в нравственной базе. В будущем же могут сложиться такие региональные общности, официально русские, которые ни по антропологическим, ни, самое главное, по культурно-нравственным характеристикам, русскими являться не будут. Взаимодействие русских с «русскими» в этом случае не будет защищено от конфликтов изначальным признанием их этнических особенностей. Договориться им между собой, особенно по политическим вопросам, часто определяемым культурно-нравственной базой, будет практически невозможно. Никто не поверит, что их не понимают не нарочно. 

Демографические проблемы северной и центральной России, обусловленные, на мой взгляд, не столько экономическими, сколько психологическими трудностями населения, осложняются наличием больших природных ресурсов на территории страны. Тем самым, перед населением стоит не просто задача сохранения себя, а еще и удержания своей территории, являющейся привлекательной для этносов, базирующихся на территории других государств.

            Это становится государственной проблемой. Если у государства не хватит людских ресурсов заселить территорию, богатую природными ресурсами, то рано или поздно эта территория отойдет государству, обладающему этими людскими ресурсами, или, во всяком случае, под его протекторат.  

Здесь имеет смысл обозначить ложность посылки, бытующей среди финно-угров, что их уход с исторической арены будет выгоден российскому государству. Физическое сокращение численности угро-финских этносов лишит населения значительную часть территории, в большинстве своем (исключение составляют некоторые территории мордвы и мари), мало пригодной для проживания других народностей. Территории Крайнего Севера и даже приравненные к ним, таежная зона требуют населения, имеющего генетический опыт адаптации к особенностям климата. Неадаптированное население, работая в таких зонах, преждевременно теряет трудоспособность, и, самое печальное, способность к воспроизводству здорового потомства. Для адаптации же требуется минимум двенадцать поколений.

При нынешнем грустном положении с рабочей силой в российском государстве, непростительной тратой самого ценного сейчас людского ресурса были бы попытки заселения неблагоприятных территорий перемещенным населением, в то время как безлюдеют территории центральной России, более пригодные для жизни.

Другое дело, что для корпораций, добывающих природные ресурсы на территориях проживания угро-финских этносов местное население - явная и досадная помеха, и его отсутствие значительно облегчило бы им жизнь и уменьшило расходы. Однако следует разделять интересы корпораций и интересы российского государства. Они могут совпадать лишь частично и только в краткосрочной перспективе. Да, сегодня государство нуждается в нефтедолларах, но завтра и всегда оно будет нуждаться в законопослушных и работоспособных гражданах. В конце концов, государство как общественный институт на то и придумано, чтобы утрясать интересы и требования различных социальных групп, будь то промышленники или угро-финские народности.   

            Немного о душевном состоянии российского народа, и финно-угров в том числе. Мы перестали ощущать себя великим народом, и, как следствие, Россия тут же перестала быть великим государством. Потому что в великом государстве живут великие люди. Не может быть великого государства, обладающего всеми технологиями, армией, территорией, всем, что требует время, с народом мелким, больным, бедным и пьющим, вымирающим, ворующим и матерящимся. Никакая территория, запредельная высота ВВП, технологичная промышленность не способны вернуть ощущение величия, как неспособен мелкий душою народ всего этого достичь. Россию двадцатого века  населяли люди, источником самодоверия которых были любовь к тому месту, где они выросли и к народу, в котором они выросли. У нас было действительно много людей, способных на поступки, смысл которых лежал высоко над соображениями личной и семейной выгоды. От поступка к поступку они были способны сделать великой страну.

Думаю, что теперь все не так.

 

III. Четвертый конгресс финно-угорских народов.

            Физическое большинство финно-угров проживает за пределами РФ. Это наиболее многочисленные венгры, далее финны и эстонцы. Однако большая часть финно-угорских народов живет на территории России. Меньшая, совсем, - в Швеции и Норвегии. Численность народа, конечно, имеет значение, но гораздо более важна численность культур. На территории России двенадцать основных финно-угорских культур, потому Россия становится базовой финно-угорской страной. Во всяком случае, этих культур в других странах нет и нет других стран для этих культур, потому как они - суть ее природы и истории.

Наверно именно поэтому основной темой конгресса вместо заявленной темы «Молодежь - наше будущее» фактически стала тема отношений финно-угорских социумов и российского государства. Во всяком случае, я не слышала, чтобы обсуждались финские или венгерские проблемы. Эстонские проблемы обсуждались только в контексте наследия Советского Союза в лице русскоязычного населения Нарвы и других городов, населенных преимущественно русскими. 

 

Конгресс как удача.

            Он показал всем его участникам возможность нового отношения друг к другу и к себе. Никогда  и нигде ранее я не видела столько спокойных, уверенных в себе, красивых и успешных финно-угров, собравшихся в одном месте. Большой и особенный шик - ходить по городу в национальном костюме, подчеркивая этим свою уникальность, особенности своей красоты, унаследованной тобой от твоих безусловно красивых прабабушек и прадедушек. Только человек, гордящийся своими родственниками, может одеть национальный костюм. Ни пьяных ни убогих на конгрессе не было. Особая искренность и спокойствие, состояние душевного баланса, как правило искомое финно-уграми, были основными настроениями участников конгресса.

 

Конгресс как неудача.

Он морально устарел еще до того, как начался. Это было обусловлено тем, с какими настроениями и мыслями на него ехали его участники. Ресторан поезда «Москва - Таллинн» кипел и дрожал от криков «Ура великой Республике… (далее все угро-финские регионы России) ». Дурной знак. Посланцы ехали не решать проблемы, а вдали от России, пока никто не слышит, заявить о своей национальной идентичности. Только очень закомплексованные люди, неуверенные в том, что они делают, могли так шуметь в чужом поезде и танцевать на улицах чужой страны. Для этого надо достаточно неуютно чувствовать себя в своей собственной.

Когда финно-угры ставят и решают проблемы, они говорят очень, очень тихо, много жалуются на судьбу и немного на Бога. Чем яростнее желание эту проблему решить - тем тише будет их разговор. Чтобы ненароком не выплеснуть ярость. Раздражительность и легкое закипание вообще отличительная черта «мирных» финно-угров.

Я прошу прощения у организаторов конгресса и у тех, чьим смыслом жизни стала помощь собственному народу в его развитии, что я высказываю соображения критического характера. Собравшиеся могли достичь большего, более ясных и конструктивных результатов, если бы они этого хотели. Мне, как независимому наблюдателю, со стороны это было особенно ясно видно. Хотя, может быть, я многого не знаю, и по глобальным и страшным политическим условиям ничего большего и желать-то было нельзя. Честно скажу, думаю, что это не так. В любой, даже самой поганой ситуации желание большего - иногда последний инструмент для получения возможного. Оно способно стать источником силы для влияния на принятие решений и ход событий.          

Организаторам - поклон и благодарность. Все было очень мило. Чудесные гостиницы, еда, культурная программа. Все было очень значительно. Президенты Эстонии, Венгрии и Финляндии, от России и Латвии высшие чиновники. Все было очень торжественно, даже пикет «Гринписа», скорее придавал респектабельность, чем портил картину.

Все было очень трогательно, эти тихие плачи с мужественными лицами о